что-то, что заставило Ивана сперва покраснеть, потом натолкнуться на лавку, а потом неуклюже взгромоздиться за стол и смущенно засопеть. Некоторое время Ваня сидел, не поднимая глаз от скатерти, и слышал в основном шум в ушах. Потом, однако, до него стали доходить звуки из внешнего мира, и царевичу стало дурно. Кощей, нимало не беспокоясь о впечатлении, которое рассказ может произвести на светловолосую, в подробностях повествовал о позорной погоне Ивана за Жар-птицей.

— Ну и сверзился в овраг наш стажер, чуть шею себе не свернул, — заключил чародей. — А птицы и след простыл.

— Странно, — протянула бабка. — не слыхала я, чтоб Жар-птица от стаи отбилась.

— Иван утверждает, что летело сие создание весьма нетипично, — пояснил Кощей. — Будто бы припадая к земле, словно ее ранил кто.

— Да кому она нужна? — возразила Яга. — Ни один хищник сроду на них не посягал, поскольку известно — мясо Жар-птиц несъедобно и гарью отдает.

— Разве что охотник малоопытный? — предположил Кощей.

— Возможно, — задумчиво протянула бабка. — Только вот вопрос — как малоопытный охотник исхитрился к пугливой стае подобраться?

— Темное и запутанное дело, — резюмировал Кощей. — Я на следующий день тот овраг и его окрестности прочесал. Ничего не обнаружил, и слухов о раненой по лесу не слыхать.

— Порасспрошу и я, кого смогу, — пообещала Яга. — Птиц небесных и зверей лесных. Только с той поры уж дней десять прошло, поди? Птица либо стаю догнала, либо окочурилась где-нибудь в чаще.

— Расспросить, однако, надо, — постановил старик. — Не хватало еще, чтоб в нашем лесу на них охотиться начали. И без того это вид редкий, на грани исчезновения находится. Впору в Красную книгу заносить.

— Ты еще Колобка туда занеси — он вообще в единственном экземпляре, — ехидно предложила бабка.

Кощей посмотрел на Колобка таким долгим и пристальным взглядом, что шарообразный питомец Яги забеспокоился и счел за лучшее откатиться за самовар.

— Нет, — решил наконец Кощей. — Результаты случайного применения магических артефактов занесению в Красную книгу не подлежат.

Колобок вздохнул с облегчением, а гости принялись прощаться. Иван и Василиса сдержанно пожелали друг другу всего доброго. Медленно шагая по тропинке, царевич поминутно оглядывался на удаляющуюся избушку. Василиса стояла на пороге, вдыхая свежий после дождя воздух и любуясь освещенными луной деревьями. По странному совпадению, ее интересовала именно та часть леса, в сторону которой уходил Иван.

* * *

Дни в избушке пошли своим чередом. Порасспросив птиц и зверей на предмет Жар-птицы, Яга ничего не узнала и успокоилась. Каждый день бабка навещала ребятишек Лешего, доила корову, полола грядки и стряпала обед. Василиса упражнялась в шитье, прибиралась и помогала по дому. Баюн охотился, ел и спал, а Колобок старался везде успеть и за всеми уследить. Были, правда, и изменения в привычном распорядке: несколько вечеров подряд затворниц навещали гости. Маршруты тренировок царевича пролегали поблизости, и Иван, уставший во время занятий, предлагал Кощею передохнуть у Яги, попить чаю, а то и помочь, чем нужно — дров наколоть или воды принести. В один из таких визитов Яга заставила Кощея побыть моделью для Василисиного творчества — девушка как раз осваивала пошив мужского кафтана, и бабка приговаривала, что ей будет полезно попрактиковаться в работе на нестандартной фигуре. Кощей морщился, но терпел. Васька снимала мерки, царевич отдыхал за самоваром. Дней через пять наставник с неудовольствием заметил, что утомляется стажер теперь быстрее и чаще, чем в начале своего ученичества. Озаренный некой счастливой догадкой, Кощей перенес тренировки в другую часть леса, и заезжать к Яге стало не по пути. Почти сразу после этого Василиса полюбила долгие прогулки по вечерней чаще, а Ваня после занятий начал бесследно исчезать. Яга несколько раз видела обоих медленно прогуливающимися по тропе вдоль родника и ведущими тихую неспешную беседу. Содержанием разговора бабка интересоваться не стала, хотя могла бы. Только с умилением покачала головой да шугнула не в меру любопытного Колобка.

В углу горницы скопилось уже порядочно Василисиных изделий. В один прекрасный день Яга поднялась раньше обычного, собрала часть рукоделья в котомку, запрыгнула в ступу и отправилась в столицу. Вернулась старуха с пустым мешком и с кошельком, полным монет. Рубахи, рушники, фартуки и дерюжные модные сумки разлетелись на рынке вмиг, как горячие пирожки. Довольная Яга подсчитала барыш и заявила:

— Ну что ж, теперь можно и настоящее мастерство осваивать!

Василиса как раз корпела над сложным, по заграничному манеру скроенным шелковым платьем. Фасон был непривычный, материал — капризный, а украсить изделие требовалось богато и изысканно, под стать какой-нибудь княжне. С интересом взглянув на Ягу, девушка подивилась про себя — это ли не настоящее мастерство? Но бабка безапелляционно заявила, что платье можно пока отложить, а сейчас лучше перекусить и отдохнуть. Вечером, объяснила старуха, они пойдут за новым материалом для работы.

Солнце уже скрылось за деревьями и лес погрузился в таинственный полумрак, когда на пороге избушки показались две фигуры. Одна из них уверенно пошла вперед, чуть заметно прихрамывая. Вторая последовала за первой, перехватив поудобнее котомку.

Они довольно долго шли по едва заметным тропинкам. На лес спустилась ночь. Яга двигалась ловко и проворно, Васька часто спотыкалась. Наконец, бабка обогнула развесистую ель и остановилась. Василиса выглянула из-за спины старухи и ахнула.

Перед спутницами была озаренная лунным светом полянка. Тут и там на ней белели мелкие соцветия гвоздики. В темноте под деревьями горели, словно свечки, лепестки ослинника. На пригорке склонялись под тяжестью росы чашечки дурмана. Роса покрывала и близлежащие кусты, серебрилась на еловых иголках, вспыхивала искрами в траве. Над поляной витал нежный аромат цветов.

— Вот и моя чародейская клумба, — с удовлетворением объявила Яга. — Цветы эти только ночью распускаются. Роса их поливает, звездный свет согревает, луна освещает.

Потянув за собой обалдевшую Ваську, Яга продолжила гораздо менее поэтично:

— Сейчас попробуем с тобой добыть материалу на платье кикиморе. Обычными-то шелками ее не соблазнишь, надо чего позатейливее придумать.

С этими словами бабка вышла в центр полянки и замерла, обратив лицо к луне. Лучи ночного светила ярко очертили ее фигуру, скользнули по вытянутым к небу рукам. Яга полюбовалась на них, сделала неуловимое движение кистью и лунный свет покорно повис на ее ладонях тяжелой, дорогой тканью, серебристой парчой, почти черной в складках. Старуха небрежно бросила ткань на землю и подошла к цветам. Ее пальцы прошлись сквозь гвоздики, как гребень сквозь волосы, и в пригоршне у ведьмы остались мельчайшие белые лепестки. Бабка подкинула их в воздух — и к ее ногам упали десятки миниатюрных розеток тончайшего кружева. Почти не